Проза

В моем детстве мальчик Стёпа рассказал мне о «неизвестном никому» пляже в Серебряном бору и научил залезать на дерево березу. Мальчик Стёпа хорошо плавал и, в отличие от других моих друзей-мальчишек, не собирался на мне жениться. Еще у мальчика Стёпы была бабушка, которая так и называлась – Степина_бабушка. Веснушки. И много синяков. Я очень любила мальчика Стёпу.

Потом он уехал. С бабушкой. Не_знаю_куда.

  Снова мальчик Стёпа появился, когда мне было семь лет, и мы с теткой поехали на какой-то большой и шумный рынок в центре, тетка бродила по бесконечным рядам с овощами, а я представляла себя в огромном чужом городе, совсем одну, во время... м-м-м... из ... Читать дальше »

Когда мы были маленькими и было лето – была река и много солнца. Мы строили замки из горячего песка на берегу реки, рушили замки. Мы бродили по «лесу» около реки,  искали там грибы и шприцы, брошенные наркоманами. В «лесу» росли маленькие ёлочки, синие колокольчики, скользкие маслята, была мягкая чуть колючая от опавших игл земля. Если идти долго-долго, можно выйти к нудистам. Нудисты – все мужчины, ходят голые, у них борода и ещё большие деревянные палки в руках. Подруга их боится. А мне интересно. А если выйти на дорогу – пойдёт дождь, земля под ногами станет скользкая, ноги будут коричневыми от грязи, а потом выпадут волосы. В дождь лучше сидеть в реке ... Читать дальше »

Мне сегодня хочется, чтобы было у меня бальное платье, белое, белое и воздушное, как облако, пена. Я бы раскладывала его на кровати, бережно трогала ткань, рассматривала, улыбалась.

Потом надела бы теплые шерстяные колготки, такие бывают у маленьких девочек, полосатые и яркие, синий свитер до колен, обмотала бы горло ужасно длинным шарфом, нацепила бы старые любимые кроссовки, сделала на голове два непослушных хвостика и ушла на улицу – у ... Читать дальше »

Ленки Монаховой никогда не было. Была другая. Но про другую писать неинтересно. Другая сама про себя все знает. Хотя, нет... было две других. Но и про вторую тоже – неинтересно, тем более, что про вторую я ничего не знаю. А Ленка Монахова прыгнула в лужу, с бортика тротуара. И поднялись грязные брызги, и перепутались с дождем. И был вечер. И желтые пятна фонарей в индиговом воздухе. Ленка выплыла из лужи и, широко размахивая руками, еще брасом, пошла к дому. Дом был высокий, двадцатидвухэтажный. То есть было еще два этажа – технических, но они почему-то не считались, и дом был двадцатидвухэтажным и не Ленкиным. Ленка поднялась по лестнице на последний  технический этаж  и сняла з ... Читать дальше »

...Это, когда ты не болтаешь ногами в воздухе, срываясь с собственных убеждений на крик.

Когда под тобой нет бесконечных пластов неба, а над тобой пульсирующих волн; несуществующие волны не накрывают тебя с головой горячим светом и смехом. Когда у тебя в руках ни одной нити. И ни одна не рвётся, прорезая белые пальцы – в цвет красных ногтей. Деля кожу на островки. Проводами и птицами – наискосок. Выскальзывая.

Когда все слова осмысленны и точны. Когда слова слышат.

Может быть – когда невозможно пошевелиться и упасть, разбив хрустальный мир нелепыми движениями тела – вниз головой – разбросанными по свету руками-мыслями. Не летишь с отсутствием ... Читать дальше »

Это очень необычно. Когда из горячо-солнечной улицы смотришь в раскрытые двери церкви - в мягкую темноту с оранжевыми, золотистыми огоньками, огоньки вздрагивают, и возникает ощущение другого мира. Завораживает.

А потом можно долго-долго идти вдоль дороги, по которой бегут разноцветные машины, и солнце будет печь в голову, и ты будешь поливать эту голову водой из бутылки, и думать - "ну и какого фига ты, дорогая моя, попёрлась пешком неизвестно куда, когда можно было спокойно дождаться троллейбуса?!" А мимо ну ни одного представителя общественного транспорта не проезжало, и не собирается проезжать. и только асфальт, и кусты-деревья справа….

   Около тоненькой серой речки женщина с детской коляской. Женщина в капюшоне, не видно лица, коляска тёмно-зелёная. Женщина крошит себе под ноги батон. Вокруг её ... Читать дальше »

А я ведь латентная провинциалка. Только иногородний может так любить эту долбаную Москву. Вот эту, настоящую, теперешнюю. Видеть в ней мечту. Там, за рекламными щитами и лицами бомжей, в голосах узбеков и подростковом мате – слышать голос Цветаевой. Бродить по всем этим бесконечным лабиринтам между Пушкинской и Маяковкой. Идти пешком к Старому Арбату и улыбаться от счастья. Как дура. Там – мои 16 лет. Там – от 16 до 23. Я тоненькая, лохматая и ничего не боюсь. У меня под курткой крылья, а в голове стихи. А рядом такие же, со стихами и крыльями. И впереди – свет. Не нужно денег. Не нужно делать вид. Лезть куда-то. И каждый камешек на тротуаре пропитан счастьем и свободой. Здесь ... Читать дальше »